Стихи разных авторов | страница 2

Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.

И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,

И нет ни Петербурга, ни Кремля –
Одни снега, снега, поля, поля...

Снега, снега, снега... А ночь долга,
И не растают никогда снега.

Снега, снега, снега... А ночь темна,
И никогда не кончится она.

Россия тишина. Россия прах.
А может быть, Россия – только страх.

Веревка, пуля, ледяная тьма
И музыка, сводящая с ума.

Веревка, пуля, каторжный рассвет
Над тем, чему названья в мире нет.

Георгий Иванов, 1930

 

По улице имени палача,
С карманами, полными сорных слов,
И справкой от лечащего врача
О том, что хронически нездоров.

Шарманка взамен триумфальных труб,
Сивуха взамен благородных вин,
А в небе кочует имперский труп,
Похожий на вражеский цеппелин.

(с) Александр Беляков

 

Опять на трипер-дискотеке,
Опять бухой. А хули мне?
Кредитов нет, нет ипотеки,
Есть десять тысяч. И не?

Пропил конечно половину,
Вторую надо пропивать.
Бабища, пьяная в дымину,
На стол зовёт меня плясать.

Махну рукой, направляюсь к стойке,
Пиваса кружку закажу.
Совсем я нынче стал нестойкий,
Сил отдыхать не нахожу.

Мне б только пить и с грустью думать
О том, что молодость прошла.
Ни движ, ни кайф, ни алко-вумен
Не дали света и тепла.

Заглохнет трипер-дискотека,
Потехе час, как говорят.
Зато тоске давай пол века,
А лучше тыщу лет подряд.

С ебла смахну слезу скупую,
Так... Сентименты... Ерунда.
Не надо мне судьбу другую,
Херово было не всегда.

Бывали светлые денёчки,
И жить хотелось и творить.
Не знал похмельных заморочек,
Ништяк, чего там говорить.

Всему свой срок под этим небом,
Ничто не вечно под луной.
На утро пиво есть с прицепом,
И путь оставшийся земной.

Зилов. Август 22 год.

 

Мать-Родину, с которой связан кровью,
Чей образ с детства неизменно мил,
Нередко я встречал у изголовья
Солдатских обихоженных могил.
Изваяна в бетоне или в гипсе,
С венком или с протянутой рукой,
Она стояла около могил сих,
С суровою осанкою мужской.

Свой облик тиражируя и множа,
Меж котлованов, строек, лагерей,
Была она нисколько не похожа
На плачущих солдатских матерей,
Последнюю оказывая милость
Своим сынам, лежащим у плиты.
В груди бетонной сердце не забилось,
Её глаза холодны и пусты.

Не плакальщица греческого хора,
Не мать, чей слышать невозможно крик,
А ритуальный служащий, который
К чужим смертям давно уже привык.

Александр Городницкий, 2004

 

Памяти Михаила Горбачёва

Нету счастья горестной отчизне,
Время неуклонное течёт.
Сообщили, что ушёл из жизни
Михаил Сергеич Горбачёв.

Из времён безрадостных и мглистых
На его деяния взгляну:
Возвратил Германии единство,
Прекратил холодную войну.

Добрыми делами увлечённый,
Думая о том, с чего начать,
Дал свободу политзаключённым,
Сделал независимой печать.

Судьбами России озабочен,
Взявший государственный штурвал,
Он не воровал, подобно прочим,
И не грабил, и не убивал.

И зимою, и недолгим летом,
Для работы не жалея сил,
Мир сумел он изменить при этом,
Но свою страну не изменил.

Не дали отпущенные сроки,
Завершить ему свои дела.
Был он зачинатель Перестройки,
Да постройка хилою была.

Не заплачет по его уходу
Наша благодарная страна —
Он свободу дать хотел народу,
Но она народу не нужна.

И в России, как это ни странно,
Где всегда правителям почёт,
Принято оплакивать тиранов,
А освободители — не в счёт.

Будем помнить, так же как и прежде,
Как его в ошибках ни вини,
Эти дни не сбывшейся надежды,
Эти исторические дни.

Александр Городницкий

 

Здесь ломаются закаты, здесь молчание
За забором чёрных труб и воронков,
Здесь гримасы, уговоры, обещания,
Тьма над городом, узоры облаков, а также –
Некий престарелый господин в кошмарной маске,
Исходящий мрачной злобой и слюной,
Скоро зацветёт черёмуха, кричат многоэтажки,
Словно-бы ругаются с весной.
И клевещет на себя апрель в исходе;
Эти дни – проклятие, мираж,
Будто-бы калека в переходе
Вновь мелькает на экране камуфляж,
Ночь темна, но очень скоро побледнеет,
Превратится в новый, траурный рассвет,
Еле машут ветками деревья,
Потому что никакого завтра нет.
Вот поэтому мы словно под арестом,
Мы в тюрьме, которая, как зарево горит;
Петербург, Нева, Адмиралтейство –
Принимают изумленный, жуткий вид,
Потому что здесь всегда итог, мгновение –
Остальное катится к чертям,
Вот поэтому всю ночь от удивления
Чайки над Васильевским кричат.

Лёха Никонов
апрель-май 2022

 

LUPUS
На краю у мрачной бездны,
Бесполезный и болезный,
Вид имея затрапезный,
Я застыл, как дурачок.
Вечер пах палёной водкой
И поганою погодкой.
Вдруг, уверенной походкой
Подошёл ко мне волчок.
Был он серенький, обычный,
Так сказать – реалистичный.
Чем-то даже симпатичный -
Не кусался и не выл.
Синеглазый, словно Басков,
Хвостиком махнул с опаской.
(Помнишь вербу перед Пасхой?
Вот такой же хвостик был).
Прекратили бег минуты.
И сказал он: «Фу-ты ну-ты,
Коль у бездны на краю ты -
Должен я тебя хватать.
Кто хранит дрова в сараях,
Кто стоит в воротах Рая,
Ну, а я - хранитель края –
Будь хоть бездна, хоть кровать.
Вечный крайний, по идее -
Сам не рад такой затее.
Волки злее и крупнее,
А я маленький такой.
Но пройти не в силах мимо -
Мне хранить необходимо
Край родной, навек любимый.
Где найдёшь ещё такой?».
Улыбнулся он печально
И почти что моментально
Был я профессионально
Им ухвачен за бочок.
Ну, а после, друг любезный,
Я покинул край чудесный,
Где играл в гляделки с бездной
Тихий серенький волчок.
© (Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

 

Андрей Дементьев

Плохие стали зеркала,
Неверно как-то отражают,
Меня так грубо искажают —
Пародия их просто зла.

Я помню — много лет назад
Получше делать их умели,
И на меня из них смотрели
Мои весёлые глаза,

Фигуры стройный силуэт,
Лицо живое, молодое
И симпатичное такое -
Теперь таких зеркал уж нет.

Хотя с тех пор прошли года,
В себе не чувствую изъянов,
Всё так же полон мыслей, планов,
Душа как прежде молода.

Зеркал же новых злая гладь,
Куда порой смотрю я сдуру,
Какую-то карикатуру
Теперь вдруг стала рисовать.

В жестокой глубине стекла
Почти седой и лысоватый,
В морщинах весь, слегка пузатый...
Плохие стали зеркала!

 

Плохие, вдруг, вам стали зеркала.
А отражение души в глазах вы замечали?
Когда лишь, на улыбку мельком, невзначай,
навстречу искорки вам отвечали.
Но глядя в зеркало всяк может обойтись без слов.
Картина всё красноречиво отражает.
Так иль иначе тот, кого вы видите перед собой,
за вашей же стоит спиной
и шлейф из жизни за собою расстилает.
(моё, не копировать)

 

Вот женщина лежит больная
В объятьях жарких ОРЗ,
Она жена моя родная
На этой жизненной стезе.
Я в жертву ей свою свободу
Принес, не покладая рук,
Мы с ней прошли огонь и воду,
И радость встреч, и боль разлук.
Но годы счастья пролетели,
Крылами легкими шумя,
И вот теперь она в постели
Лежит практически плашмя
С температурой тридцать девять,
Как батарея, горяча.
Не знаю, что мне с нею делать,
Пожалуй, вызову врача.
И он решительно направит
К моим дверям свои шаги,
И вновь любимую поставит
На две изящные ноги.
И грудь мою слеза омочит,
С ресниц предательски слетя,
Когда она с постели вскочит
И захохочет, как дитя.
Уверен, так оно и будет,
Да что уверен, зуб даю!
Пусть даже скептики осудят
Наивность детскую мою.
Я верю в нашу медицину
С тупым упорством маньяка
И камень свой в нее не кину –
Пускай побегает пока.
(Зарегистрируйтесь или Авторизуйтесь)

 

Прости, отечество!

Не наслажденье жизни цель,
Не утешенье наша жизнь.
О! не обманывайся, сердце.
О! призраки, не увлекайте!..
Нас цепь угрюмых должностей
Опутывает неразрывно.
Когда же в уголок проник
Свет счастья на единый миг,
Как неожиданно! как дивно! –
Мы молоды и верим в рай –
И гонимся и вслед и вдаль
За слабо брезжущим виденьем.
Постой же! Нет его! угасло! –
Обмануты, утомлены.
И что ж с тех пор? – Мы мудры стали,
Ногой отмерили пять стоп,
Соорудили темный гроб
И в нем живых себя заклали.
Премудрость! вот урок ее:
Чужих законов несть ярмо,
Свободу схоронить в могилу
И веру в собственную силу,
В отвагу, дружбу, честь, любовь!!! –
Займемся былью стародавной,
Как люди весело шли в бой,
Когда пленяло их собой
Что так обманчиво и славно!

(Александр Грибоедов)

 

Пять стоп — это метр сорок, от силы.
Тесновата домовина для «живых себя».
Только для расчленёнки.

 

Метёт, метёт по всей земле
Зараза волчья.
Сиди, как муха в феврале,
Темно и молча.
И слова чтоб не обронил
На человечьем,
Февраль. Пора достать чернил.
А плакать нечем.

Евгения Беркович