ЯКОВ ЕСЕПКИН | страница 33

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Пиры у Тийи


Второй фрагмент


Неба одницы славят златых

Бассарид, мы и сами во цвети

Дионисий чаруем святых,

Льем всенощность в порфирные нети.


Доливайте харитам вина,

Оды к радости паче терзаний,

Ах, очнемся ль от дивного сна,

От печальных и томных лобзаний.


Будет царственно Тийя молчать,

А фиады шелками увьются,

Где и можно еще воскричать,

Где о хлебах юродные бьются.


Четырнадцатый фрагмент


Золотые со чернью врата,

Статной Гелы пустые очницы,

Се бессмертие, се и тщета,

Нощно вейтесь, Аида цветницы.


Лишь за немость и будем платить,

Речь востщатся ль еще пуританки,

Скорбный мелос каменам ли чтить,

Любят дактили сех и альтанки.


Но, Летия, высоко, гляни,

Златом блещут маруты о слоте

Черных траурных неб и огни

Звезд крушатся в их грозном полете.


Пятнадцатый фрагмент


Се, arslonga, но тленная мгла

Небодержных певцов овевает,

А и всякой царевне -- игла,

Всяка черные вишни срывает.


Шелки, шелки есть неба вуаль,

Плата гоям за цвета порфирность,

Не тускнеет священный Грааль,

А литаний тускнеет эфирность.


И холодные рамена дев,

Млечных лядвий шелка и виньеты

Бассариды вспоют, соглядев

Приснобелые их силуэты.


Двадцать пятый фрагмент


Дионисии – ныне вкушать

Хмеля негу вольно аонидам

И бессмертие юнам внушать,

И молиться небесным планидам.


Вновь тийады со цветью лиют

Мглу и золото в кубки ночные,

Меловые хористки пеют,

Веселятся зане юродные.


Ах, и мы круг фаянсов, и мы –

Славим август и дев нареченных,

Пара статуй в музеуме тьмы,

Лишь вишневым огнем сомраченных.


Пурпур ветхий


Седьмой фрагмент


Оды к радости славят харит,

Пусть взвивают одесность рапсоды

И арма над еминой парит,

И лиются во здравие оды.


Ах, сиянна вишневая цветь,

Ах, гризеток чаруют менады,

Туне млечным садам багроветь,

Чают одниц хмельных колоннады.


Юных див обернули шелка,

Негой их дышат страстные фавны,

И зефирная сень высока,

И мучения наши подавны.


Одиннадцатый фрагмент


Вижди, ангелы мая темны,

Помнят чад ли юдольные сени,

Были к высям ночным взнесены

Всепорфирные эти сирени.


Господь-Бог, ничего, мы равно

Хмель пенатов алкаем о хорах,

И лием золотое вино –

Пара статуй в барбарских затворах.


И еще со подвальниц внесут

Мирру с вишнями, хлебов кармины,

И благих ангелочки спасут,

Присной цветию выбив емины.


Пятнадцатый фрагмент


Именинников ангели тьмы

Зло восчествуют маревом цвети,

Се на тортах и вишни, се мы

В течах смирны из ангельской нети.


Яко праздник, бегите сюда

С нощным ядом, кургузые Иды,

Пусть юдольная тлится Звезда,

О зефирности плачут сильфиды.


Пусть несут меловые цветки

К именинным столам юродные,

И во барве пеют ангелки

Сады тьмы, сады тьмы ледяные.


Семнадцатый фрагмент


Август пурпуром ветхим вспоит

Золотыя оцветники сада,

Виждь: еще бредники он таит

И еще веселы феи ада.


От бестенных и туне бежать,

Яко плакать сильфиды вернутся,

Будут, будут и сех провожать

Бледных мытарей, кои очнутся.


И тогда по червовым канвам

Опознают всех столпников мира –

С барвой неб, льнущей к темным главам,

И в струях ледяного эфира.


Девятнадцатый фрагмент


Сны хористок всебледных альков

Оторочил яркими шелками,

Тени звезд и небесных волков

За лепными горят потолками.


Бассариды одесным вином

Преливают златые куфели,

Дев чаруют пленительным сном,

Над столами взвивая трюфели.


Ах, в саду Шуберт дивно звучит,

Фурий лядвия меркнут о цвети,

И Геката-царица молчит,

Ночь лия во скульптурницы эти.


• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Под легкой сенью колоннад


Восьмой фрагмент


И восплачут музыки, теней

Соваянья и вершники ада

Будут нощи вифанской темней,

Станут млечными призраки сада.


Не ждали нас обручницы тьмы,

Не искали матроны честные,

Это мы, это, Господе, мы

Барву льем в рамена ледяные.


И еще под кимвал и цевниц

Скорбный плач расточится зефирность,

И сквозь мертвую роскошь цветниц,

Сквозь остье мы соявим порфирность.


Десятый фрагмент


Август черные ленты дарит

Оглашенным к всенощному пиру,

Сам Эреб с тьмою блудниц мирит,

Воск альковный подобен лепиру.


Что, Иосифе, выжжем сурьму

Хоть и кровию, наши мытарства

Стоят звезд, не соучим письму

Аонид, так венчаем на царства.


Но фарфоры каждят и каждят,

Яствий полны столы выписные,

И отмщенных царевн пресладят

Барвы свеч и кутьи ледяные.


Двадцать пятый фрагмент


Колоннады июля во тьме,

А еще веселы меловницы,

Праздник неб, о чудесной арме

Льют нектар золотыя цветницы.


Именинных свечей нанесем

К чермным вишням на тортах высоких,

Мило это урочество сем

Бледным феям пиров одиноких.


И увидит Геката сквозь цветь

Черно-желтую, башен лепнины,

Как те свечки начнут огневеть,

Славя присных теней именины.


Сороковой фрагмент


Майской цветью искрасим столы,

Оведем ли серебром червонным,

Аще Троица, будем светлы,

Мелом, нощность, сияй благовонным.


Иль угодно кипящим садам

Пасхи белые петь, аллилуйе,

Мне отмщение аз и воздам,

Се, для нас это молвили всуе.


Ах, смертливые осы парят,

Ветходержный фаянс наш во течи,

И нещадно, нещадно горят

Меж букетников темные свечи.


Принцессы и дивы пиров


Седьмой фрагмент


Хвою темным серебром ведут

Золотыя принцессы и гномы,

Ягомостей окарины ждут

И небесных полей астрономы.


Ночь волшебная, столы цвети

Антикварные, лейся шампанским,

Над юдолию черной лети

К негу пьющим садам Гефсиманским.


Ах, чудесные яства пиров

И юдиц ли манят оглашенных,

Где всетечность разбитых шаров

Отражает богинь совершенных.


Двадцать девятый фрагмент


Нощно юдицы шелки свое

Цветом елочным гасят, фарфоры

Искушая, блюдут остие,

Иль подружки им -- хладные Оры.


И зачем этих пиров бегут

Меловницы, лафитники яды

С воском чают и фей стерегут

Млечной пудрой витые гияды.


Ах, Урания, пьяны оне,

Чела бледные тушью соводят,

И мелятся о темном огне,

И круг спящих принцесс хороводят.


Тридцать седьмой фрагмент


Торты с чермною вишней белы,

Пляшут Цины, грозят эвмениды

Им фривольно и внове столы

Щедрой Гебы пеют аониды.


Хвоя, хвоя, одесно гори,

Умиляй кареоких юнеток,

Где белену алкают цари

И во яде серебро монеток.


А найдут в пировые – следить

За еминами злобные Ханны,

Мы и будем их шелки студить,

Яко дивы пиров недыханны.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Порфирность



Третий фрагмент


Дует северный ветер, о цветь

Юровую сильфиды биются,

Кто еще о звездах днесь, ответь,

Лишь по ним и мученья даются.


Нам ли, нам ли со южных ночей

Доносили аромы зефирность,

Негой веяли, се, палачей

Ныне виждим однех и порфирность.


Но скудельные чаши цикут,

Выльют небы оцвет бальзаминов,

И архангелы нас провлекут

Мимо вечных тлеенных жасминов.


Седьмой фрагмент


Воск свечельный звездами претлим,

Аще ныне темно от лампадок,

Был наш сад горним цветом палим,

Стал разорен, разорен и падок.


Сей во мгле и горел виноград,

Крыша мира темнее Отчизны,

Всенебесный лазоревый град

Уготовил балы нам и тризны.


И вольно же обручникам тьмы

Яд алкать и тиранить цевницы,

Где каймами убойной сурьмы

Сводят нас по раменам цветницы.


Девятнадцатый фрагмент


Огони пировых угасят,

Нощный сад оведет червотечность,

Се, нещадно миазмы висят –

И нещадна вишневая млечность.


Этот мрамор воздышит одной

Тленной желтию, сонник Эреба

Полн химерами, их по одной

В снах язминовых чествует Геба.


Иль еще ангелки принесут

Весть благую и вретище наше

С юровыми звездами спасут,

На мрамор цветь со кровью лияше.


Тридцатый фрагмент


Это мая порфировый мел,

Се надрайской лепнины величье,

Где и Феб сладкозвучный немел,

Где сильфиды меняли обличье.


Соглядайте еще ангелки

Ювенильных ваяний цетрары,

Огневые таят бродники

Юной Цинтии нежные чары.


Ах, восторг сей камены вспеют,

Днесь их рамена в цвете немеют,

И бессмертие небы лиют,

И убить премолчащих не смеют.


Тридцать четвертый фрагмент


Время истинно речь иль молчать,

Не затворы, так ветхие сени

Будут нас о звездах привечать,

Мы найдем их ночные ступени.


Благодарствие цвети юров,

Нет оврага с черемухой краше,

Убежим со исчадных пиров,

Млечность, млечность на хлебы лияше.


И начнут фарисеи тиснить

Вишни мглой, по еминам и соли

Весть канвы, и тлеющую нить

Мы тогда воплетем в сон юдоли.


Принты


Седьмой фрагмент


Очеса барвой снов прелием,

Хоть сейчас о звездах апронахи

Будут знаком, пылай, Вифлеем,

Виждь – поят фарисеев монахи.


Виждь обводки червовых стольниц,

Не над семи ль камены рыдали,

Вечна глория падших столиц,

Кои нощно герольдов не ждали.


И еще соявимся туда,

Где лампады горят ледяные

И каждится во барве Звезда,

И порфирность следят юродные.


Девятнадцатый фрагмент


Льет охладу чудесную сад,

Это Божие ль, чаде, зелени

Иль в горящих скульптурницах Ад,

Годно се, чтоб упасть на колени.


Меж скульптур и кого преглядеть,

Восклониться каким пируэтам,

Бледным отрокам должно седеть,

Нисходяше о мраморе к Летам.


Сколь одесных певцов не спасти,

Феям бала урочен лишь траур,

Мы и будем сквозь шелк их вести

Черный принт по незвездности аур.


Двадцать пятый фрагмент


Вновь июльская ночь холодит

Золотыя венечий лепнины,

Вновь отраву Геката сладит

И беспечно виются менины.


Плачьте, плачьте, музыки, вино

Допием, чая мглу о хлебницах,

И тогда вы узрите одно

Чернь тлеющую в наших зеницах.


Яко нет боле тусклых цветов

Для успенных и сладостной хвои,

Мы хотя изо пламенных ртов

Темной цвети исторгнем сувои.


Тридцать девятый фрагмент


Темный морок стольницы овил,

Чадных свеч шестигранники тлеют,

Ангел пира не хлебы явил,

А цветы, кои дивно алеют.


Научайся, Моцарт, волшебству,

Флейты ныне мертвы и негласны,

Убивают детей по родству,

Их фамильные тени атласны.


Лишь гиады к столам поднесут

Халы мрака, чиненые мелом,

Эльфы чад на мгновенье взнесут

Во диаментном сне онемелом.


Шестьдесят первый фрагмент


Из бочонков подвальных вино

Данаиды сливают в куфели,

Мы и звездность испили давно,

И сокрасили мороком ели.


Се, одесно горит мишура

Над столами, сколь ангелы чают

Нас теперь, сколь о золоте бра

Юных див и царевен встречают.


Расточись, вековая тоска,

Суе Иды еще веселятся,

Где бессмертия нить всетонка

И лишь принты незвездные тлятся.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы


I


Это мы восстенаем, се мы,

Это наше урочество Лете,

Пара статуй в музеуме тьмы

О порфирном небесном корвете.


Принесут Господь- Богу вино,

Аще таинства жива изветность,

И равно Он увидит, равно,

Как стекает по лбам нашим цветность.


Как серебро течет и течет,

Млечным воском рамена сводятся

И горят, и тогда Он речет:

Сеи мытари к свету годятся.


II


В алавастровых чашах ли яд,

Се ль пиры, коих ангелы ждали,

Ночь пуста, мы опять у гияд,

Туне, туне цевницы рыдали.


Что немолвствуют призраки тьмы,

Соваяния наши каждятся,

Навели по раменам каймы

Феи неб и томительно рдятся.


Виждь хотя нас, Господе, о сех

Барвах нощи, мелованных глиной,

С чермной цветью и мглой на власех –

Премолчащих под битой лепниной.


III


Всепорфирных висячих цветниц

Тьма не гасит холодную млечность,

Высоко ли молчанье цевниц,

Выше неб сеней рая беспечность.


И еще бьет начиния мгла,

И мятутся горящие фавны,

Чела наши каймою свела

Цветь садов, но мученья подавны.


Хмель увил пировые, а мы

Никуда уходить и не тщились,

Зри – стоим в барвах червной сурьмы,

Коей хлебы и воск пресочились.


IV


Август поздние вишни в черни

Щедро сыплет во амфоры сеи,

Кто всенощно пирует, гляни,

Фарисеи, одне фарисеи.


Но туманны еще зеркала

И цветницы исчадно пылают,

Соваянья еще круг стола

Очеса нам сурьмой застилают.


Феи мертвые дьяментный мел,

Зри, ведут по хлебам благовонным,

Где с волхвами царь Ирод немел,

Цветь каждя над пасхалом червоным.


V


Ночь Вифании снова горит,

Ужин тайный соцветен звездами,

Не лепнина – сие лазурит,

И к нему ли брели мы садами.


А и туне бежать веретен

Дивам юным, царевнам альковным,

Где влачат нас вдоль мраморных стен

В назидание чадам церковным.


Лишь хотели мы весть по сеим

Битым чашам порфировость цвети,

И с кистями, Господе, стоим,

Тьму лияше во райские нети.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы


VI


Пурпур ветхий с ланит сотечет --

И порфирные воски истлятся,

Туне агнцев Господе влечет

К сем божницам, какими целятся.


Исполать, прекричим, исполать

Всефамильным аллеям угольным,

Наши тени и нощно пылать

Будут здесь во укор неглагольным.


Хоть из сеней кивнем зеркалам,

Чая цветь и влачась областями,

Где серебро ведут по челам,

Овиенными тьмою кистями.


VII


Мы любили, Господь, алавастр

И венечия райской лепнины,

В тусклом золоте флоксов и астр

Отмечали свое именины.


Спит юдоль, на куски, на куски

Вся разбилась порфирная сводность,

О хлебницах молчат ангелки,

Им урочна сия неисходность.


А пиры золотыя опять

Претекут, мы небес не алкаем,

Хоть узри, как не можем стоять,

Как цветочною мглой истекаем.


XIII


Изукрасим волошки сурьмой,

Оведем черно-красной виньетой,

Мы ль в музее барбарском с Чумой,

Соваянья, забвенные Летой.


Виждь, губители хлебы ядят,

Хмель июля алкая, давятся,

Тще за нами оне преследят,

Яко выследят – се, удивятся.


Тьма лиется из наших очниц,

Свиты чела сурьмой ледяною,

И горят воски тонких свечниц

Неистечною цветью чермною.


IX


Вертоград августовских теней

Звездный холод и млечность внимает,

Юродные Аида темней

Мглы, сумрак их какой донимает.


О пенатах чудесные сны

Преложились, иные, иные

Мы картены следим, взнесены

Очи наши во тьмы ледяные.


Ветхий сад в неумольных своех

Чермных сенях нам, Господе, мнится,

И страшит кущ цимнийских сиех

Мертвой цветью, и к главам клонится.


X


Воск червовый на хлеб солием,

Аще время цветов миновало,

Очаруй нас еще, Вифлеем,

В крови роз ли твое опахало.


Что и слушать безумных Сирен,

Плещут волны о мраморник неба,

Каждый мытарь одесно смирен

И не алчет порфирного хлеба.


Мы, Господе, с божниц выписных

И сошли, всяк бессмертье алкает,

И во кущах молчим ледяных,

И по лбам нашим воск истекает.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы


XI


У Эреба велики балы

И ночные музыки чудесны,

Молодые резвятся юлы,

Пированья сие ль не одесны.


Вьется мускус, аромы летят,

Хмель щадит герцогинь безобразность,

Ах, и ангелы сами хотят

Пригубить со бочонков алмазность.


Не сюда ли влекут нас оне,

Смертоимные одницы Геи,

В ледяном восточаясь огне

И чаруя диаментом веи.


XII


И еще пировые темны,

Лишь надежды гостей исцеляют,

Но уже фавориты Луны

По алмазным дорожкам гуляют.


Разливайте в начинье арак,

Данаиды веселые, где вы,

Феи ночи, шелковый сумрак

Вас таит, милоокие девы.


Наваждение это ль, обман

Ветхих сеней, прелестниц альковных,

Пусть и вьется надмирный туман

О тлеющихся пудрах церковных.


XIII


Бледной кровию майских аллей

Очарованы внове менины,

Кто чудеснее их и милей,

Чьи прелестнее снов именины.


Ах, каждятся в летящем огне

Меловые со цветью виньэты,

Не над нами ль рыдают оне,

Паче звезд ли во мгле силуэты.


Вот стоим соваяний темней

С бутоньерками тусклого мая,

Из остья и крушницы теней

К чермным плахам жасмин вознимая.


XIV


Возберутся пеять ангелки,

Суремой наполнятся амфоры,

И порфирные наши мелки

Небодержные выжгут фарфоры.


А и что, а и что горевать

О юдольных пенатах и сенях,

Цвет граната с тоской обрывать,

Аще вечно мы в белых сиренях.


Нощной млечности хватит ли всем,

Хоть бы зрите во мраках, гиады,

Как меловницы плачут по сем

Бледным агнцам, чарующим сады.


XV


Оведет золоченый кармин

Переспелые вишни и хлебы,

Зри точеность всещедрых емин,

Это пир не у славной ли Гебы.


Се, вольно аонидам хвалить

Колченогих владетелей цвета,

Диаментами панночек злить,

Юд встречать из шумного корвета.


И еще на столы сонесут

Млечных вишен с траурной каймою,

И тогда премолчавших спасут –

В барвах звезд и со цветью немою.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XVI


Во надмирной юдоли гореть

Феям тьмы с божедревкой наскучит,

Положат нам еще умереть,

Несоцветность бессмертию учит.


Вновь ли Марфа обносит столы,

Ночь вифанская дышит глубоко,

Фарисеи ль опять веселы

О лафитниках – око за око.


И дадут Господь-Богу вино,

Апронахи сменят багряницы,

И в кадящейся цвети равно

Он узрит ледяные свечницы.


XVII


Вертограды чадящий нефрит

Изольют во сады юровые,

И увиждим – всетронно горит

Наше вретище, мы ли живые.


Аще мгла, это мы ль, вопия

Славим небы, молимся аллее

С тенью звезд, август, чаша сия

Паче неб и парчи тяжелее.


Со перстов наших воски текут,

Прелились оне в черные свечи,

Где по барве и цвети влекут

Нас порфирные млечные течи.


XVIII


Стража тьмы опочинет в садах

Елеонских, умчат колесницы

Герцогинь -- мы о нощных звездах

Совием тусклой кровью стольницы.


Аще плачут сильфиды по нам,

Яко чахнут юдоли язмины,

Мы доверимся вещим ли снам

И разбавим их мглою кармины.


Ах, тогда и начнут пировать

Фарисеи, по амфорной чаше

Желть вести и язмин обрывать,

На столы воск порфирный лияше.


XIX


Алавастры темней и темней,

Низа полнит начиние хмелем,

Это пир соваяний теней,

Их диаментным чествуют элем.


Нас июльская сень поманит

И оцветятся барвой лампады,

Всяк обручник теперь именит,

Сад ночной восхищают цикады.


Сколь Господе заглянет в окно

Венцианское – узрит о цвети,

Как становится кровью вино

И молчат фарисеи и дети.


ХХ


Эльфы пурпуром дышат однем,

Ночью тихой, елико живые,

Гипс фамильных аллей оминем,

Совиясь, удивим пировые.


Стол августа всещедр и богат,

Звезды смерти юнетки считают,

За нефритом – и темный агат,

Дивно Фреи цвета сочетают.


Ах, над всем этим вишни, гляни,

Сукровичные с чернью виньеты,

И каждятся в порфирной тени

Наши витые мглой силуэты.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XXI


Се вечерии с Иродом, тьма

Сукровичные вишни оплавит –

И превьется о хлебах сурьма,

Аще пурпур бессмертие славит.


Утром слуги отмоют полы

И винтажие мраморных лестниц,

И ярким алавастром столы

Вновь уставит хор юных прелестниц.


Нас камены сюда завлекли

Чтить всетаинство смерти, на хвою

Льется мгла, по какой и вели

Их к письма гробовому сувою.



XXII


Потемнели яркие сады,

Сон юдоли тоску навевает,

Биты червой августа плоды,

Пусть каждят, яко вечность бывает.


Август, август, мы чада твое,

Се узор твой унылый, закатный,

Пирование дивно сие,

Ах, арома, ах, воздух мускатный.


И еще белый хлеб нанесут,

И опять станут юды цениться,

И во сенях благих не спасут,

Но мы будем всенощно им сниться.


XXIII


Паче звезд воски траурных сех

Божевольных пасхалов, к Эребу

Их соклоним, о наших власех

Пурпур ветхий равенствует небу.


Вижди, вижди, сколь мы взнесены,

До пенатов и как дотянуться,

Нам юдицы нанесли во сны

Тусклых лилий, над семи ль очнуться.


Ах, зерцал червотечность язмин

Всепогибельный пусть обеляет,

Где виется по желти кармин

И лишь мгла цвет небес разбавляет.


XXIV


От пурпурно-кровавых виньет

Мы ослепли и цвета не имем,

Нощь свое диаменты виет,

Как алмазный венец и поднимем.


Яко мало еще сукровиц

Небовольным – порфирность берите,

Вы алкали чумных косовиц,

Так хотя наши муки всезрите.


Мы и станем садами брести,

Звезды плесть со дворцового тюля

И червовою нитку вести

По тлеющимся вишням июля.


XXV


Яства чинят гиады, столы

От емины и хлебов ломятся,

Аще ночь, восточимся из мглы

С диаментом, пусть Иды кормятся.


Суе речь, мы одне предстоим,

Никого, никого не осталось,

Воск пасхалов и звезды таим,

Миррой таинство их сочеталось.


Но и мало юродным сурьмы

О челах, се каморы иль нети,

Вижди нас, это, Господе, мы –

Изваянья в отравленной цвети.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XXVI


Отцветает и сей виноград,

Зелен был, ныне темночервонный,

Сень вдыхает пленительный смрад,

Камелотов смурод благовонный.


Выйдем нощность цветниц обирать,

Помни, Асия, наши кармины,

Иль во темном легко умирать,

Всё мы бледные прячем язмины.


Вновь морошки нанесли к столам

И сочтили Француза у Гебы,

И стекает по белым челам

Нашим воск, преливаясь на хлебы.


XXVII


По фарфору златые каймы

Соведем, а цветенья не будет

Золотого – и нощные тьмы

Окаймим, кто порфирность избудет.


Морок, морок фамильный лиют

На букетники феи Эреба,

Се начинье, из коего пьют

Вседержители цвети и неба.


Но смотри, бутоньерок витых

Меж хлебами цвета не следятся,

И в обрамнице свеч золотых

Тени мертвых царевен кадятся.


XXVIII


Воск и цветь по челам истекут,

Оживут соваянья из глины,

И Господние слуги рекут:

Он за нами послал цепеллины.


В млечных вретищах сени минем,

Тще восждали скитальцев к обеду,

Всяк преживший безмолвен и нем,

Се, Аид пусть вкушает победу.


Узрит чад Господь-Бог о свечных

Тусклых восках и цвети порфирной,

О тенетах божниц ледяных,

Мглу кадящих над слотой эфирной.


XXIX


Меловницы сидят круг стола,

Нас ли ждать, Марфа носит емины,

Велика у дворцовий и мгла,

Всепорфирность лиет и кармины.


Август, август, фарфор меловой

Где восставить сейчас, аще грезы

Улетели со чермной листвой,

Биты мглой наши белые розы.


И воидем в холодную мреть

Сех садов, где их плакать не тщимся,

И еще положат умереть –

Мы тогда с чернью роз соточимся.


XXX


Это вечный всебелый жасмин

Очеса наши цветом изводит,

Се – и лейся, юдольный кармин,

Пусть сугатно Чума хороводит.


Ах, еще ли благие цвета

Мы ждали во исчадные лета,

Яко смерть золота, золота,

Увиемся хоть в барву исцвета.


Станут нощно обручники весть

По столам цветь со кущ потаенных,

И тогда лишь предстанем, как есть,

О сукровице вишен тлеенных.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы


XXXI


Красный цвет никого не щадит,

Мы бессмертие суе и пели,

Не за тем ли Геката следит,

Чтоб певцы о рубинах успели.


Соберем во субботу гостей,

Пусть ядят и пиют наши гости,

Се музыки иных областей,

Веселитесь еще, ягомости.


И тогда принесут ангелки

Господь-Богу киотницы эти,

Где тисня алой миррой виски

Наши, плачут юродные в цвети.


XXXII


Гипс фамильных аллей истемнен

Мглой ночей, юровыми звездами,

Кто и ждал этих бледных камен,

Бредят сеи какими садами.


Сколь юдицы вольготно снуют,

Яко тусклую цветь обрывают,

Пусть хотя сны июля виют

Сукровицей, засим пировают.


Ах, проплыл диаментный корвет

Мимо вечных жасминов и тлена,

И, следи, опадает исцвет

На мраморные наши рамена.


XXXIII


Август выбиет чернью канвы

О исчадных цветницах и хлебах,

Иль нагорные кущи мертвы,

Иль умолка музыка во небах.


Яко тусклые нети молчат

И пиры восклицают рапсоды,

Нас камены однех соличат,

На бессмертие чествуя оды.


Лишь тогда узрят демоны тьмы

Мглу очес и оне содрогнутся,

И взалкаем: се, Господе, мы,

Нашей кровию столпной клянутся.


XXXIV


Побледнеем, а что пировать,

Аще льется небесная млечность

Во подвалы, царевн муровать

Иль бочонки с вином здесь – беспечность.


Ах, искусство ли вечно, тогда

Нас почто убивают, давайте

Фей картавых всеславить, Звезда

Не за вами летит, пировайте.


Гипс наш тусклый изломан в куски,

Рамена увиенны язмином,

И нещадно горят бредники,

Цветь аллей обводя бальзамином.


XXXV


На вифанские мраморы тьма

С чермной цветью лиется, о внемли,

Здесь были среброусты письма,

Всяк теперь оглашенный и нем ли.


Се, начинье Аида темней

Воска смерти и ночи хрустальной,

То вино или кровь, у теней

Их колор паче мглы госпитальной.


Мы, Господе, в углу восстоим

Со черствыми хлебами, стекает

По челам цветь и мирра, лишь сим

Наши вежды бессмертье смыкает.



Издательство «Рипол-Классик» выступило с инициативой издания книги «Эфемериды» культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА. Требуется сумма от 100 000 российских рублей. Просьба к гуманитариям, ценителям литературы, спонсорам – помочь собрать необходимые средства. Контакт: mettropol@gmail.com

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XXXVI


Юродные биются, зане

Тени агнцев мелки срисовали,

Виждь, Господе, в узорном окне

Мы темны под исцветом вуали.


Но крепка именная молва,

Пурпур столпный готов изливаться

Лишь со кровию, аще мертва

Неб дьяментность – не ей упиваться.


И к фарфорам слетят ангелки,

И во пурпур оденутся тени,

Где кровавые наши мелки

Изукрасили барвой ступени.


XXXVII


Ночь мраморная тьма овиет,

Вакх угасит последний огарок,

И тогда из кровавых виньет

Соточимся под сению арок.


Хлеб пасхалий дано ль очерствить

Иудицам, вино со фарфоров

Преиспив, беленою увить

Нас еще, ниспадая от хоров.


Зри, опять донны адских полей

Веселят охмелевших апашей,

И всевьются – отравы белей

Над фамильной склепенницей нашей.


XXXVIII


Се, Господе, благие цвета,

Се о восках туман фиолета,

Излита наша кровь, излита,

Бледных мытарей чествует Лета.


Станем волнам забвенье дарить,

Где июль вишни тусклые прячет,

Будут ангелы в благости зрить,

Как о нас Персефона восплачет.


И сильфиды к столам нанесут

Васильковых исцветий амфоры,

И отроцам, каких не спасут,

Цветь и вишни собросят на хоры.


XXXIX


Пурпур ветхий еще оплетен

Совитыми язмином свечами,

Это мы ли о мраморе стен

Пред хмельными стоим палачами.


Сколь вальяжны оне и темны,

Как за ними юдицы порхают,

Фарисеи у каждой стены,

Туне Парки о нас воздыхают.


Зри сей траур высоких столиц

И царевн, упоенных кармином,

Где течет с наших гипсовых лиц

Темный воск, перевитый жасмином.


XXXX


У Гиад ли еще погостим

И восплачем, и вспомним пенаты,

Нас гонят, а и мы не хотим

Оставаться, молчите, сонаты.


Что и речь, веселятся одне

Фарисеи, на яства кармины

Тусклых восков лияше, оне

Преалкают вино и емины.


Свечки чермные ставят к хлебам,

Виждь, се мы, се давимся от корок,

И серебро стекает по лбам

Нашим белым в диаментный морок.



· Издательство «Рипол-Классик» выступило с инициативой издания книги «Эфемериды» культового русского андеграундного писателя Якова ЕСЕПКИНА. Требуется сумма от 100 000 российских рублей. Просьба к гуманитариям, ценителям литературы, спонсорам – помочь собрать необходимые средства. Контакт: mettropol@gmail.com

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XXXXI


Се, не плачут камены о нас,

Розы мира легки в опомерти,

Ждет еще сиротливый Парнас

Благовестия ангелов смерти.


Кто и вынес бы адских музык

И веретищ холодное бремя,

Подан был сем глагол и язык,

А молчать и немолствовать время.


Хоть всезрите собитых певцов

На иудских балах отравленных,

Без порфир и алмазных венцов

Темнооким царевнам явленных.


XXXXII


Чермных вишен июля к столам

Нанесут и сквозь дьяментный морок

Соглядим – тьмы каждят по углам,

Где начинье ломится от корок.


Всё, Господь, эти вишни тусклы,

Мы пием, а не можем напиться,

Мы ядим, а всещедры столы,

Кличем юд, чтоб могли искупиться.


Зри, Господе, во барвах свечных,

Как над миррою мы престенаем,

И карминов бежим ледяных,

И в диамент персты окунаем.


XXXXIII


По ланитам юдиц истечет

Всенощное серебро со чернью,

И опять им Аид наречет

Услаждаться шелками и тернью.


Се еще вековые балы

И гремят, и одесно ликуют,

Пурпур нег возвышает столы,

Боги Ада веселья взыскуют.


Знак Геката подаст ли – введут

О червице невинных прелестниц,

Коих бальники утром найдут

Вдоль винтажей стоярусных лестниц.


XXXXIV


Со божниц воск лиется, июль

Вновь ко емине благ мирроточной,

Вишни тлеют, по чадам сей тюль:

Для ваяний из пудры цветочной.


На хлебницах пасхалы кадят,

О фарфоре лишь течи свечные,

За каретами юды следят,

Мажордомов сердца ледяные.


И блюстители пира темны,

И букетники миррою дышат,

Виждь, Господь, сколь и мы взнесены –

Стоны мытарей ангелы слышат.


XXXXV


Алой. алой виньетой свечной

Кутию оведем и емины,

Се и каморный пир отходной,

Се и белые с кровью язмины.


Что гиады рыдают опять,

Что юдицы одне веселятся,

Нам преложно еще вопиять,

Где алкают оне и белятся.


Аще истинно сех не спасти

Ангелочков лжеимных ли, правых,

Здесь и будем всенощно тлести

Со свечами в обводках кровавых.

 

Яков Есепкин


«Стихотворения из гранатовой шкатулки»


Каверы



XXXXVI


Воск на раменах темных кадит,

Круг емин мы сидим о старизне,

Мгла Вифании столь холодит,

Уготованы литии к тризне.


Где вы, сени и кущи, одне

Соваянья убийц преалкают

Пунш с араком, от цвети оне

Всехмельны, чад сюда не пускают.


По божницам ли мирра плывет,

Вишен черных мы пьем червотечность,

И глядимся во тусклый киот –

Пара статуй, чарующих млечность.


XXXXVII


Ждут нас царствия, мы ли мертвы,

Аще темным архангелам снимся,

О раменах чермные канвы

Убелим и сеням поклонимся.


И приидем в незвездных своих

Апронахах, соведенных мглою,

Где царевны == как молвить о них,

Всяка травлена мертвой иглою.


Пир так пир, паче смерти самой

Ночь дворцов, кто б и здесь оставался,

Виждь, столы прекаждят суремой,

Где на чад тусклый воск изливался.


XXXXVIII


Тусклой пудрою ночь овиет

Сон цветов и немые присады,

Се и мы в изломанных виньет

Нощной течности чествуем сады.


Лики наши язмина белей,

Тще уголем чермы похвалялись,

Бледны гипсы фамильных аллей,

Где ночные певцы соявлялись.


Тех ли донн Алигъери взерцал,

Ах, еще им Аид потакает,

Ах, во слоте обитых зерцал

По челам нашим цветь истекает.


XXXXIX


Вертоград небозвездный, алей,

Одевайся цветеньем порфирным,

Виждь еще соваянья аллей,

Тусклый август под сводом зефирным.


Хороши ль всенощные пиры,

Спелых вишен в кантовках тлеенных

Нанесли ко столам, просфиры

Черствость паче светил упоенных.


Ах, не спите во млечной дали,

Феи ночи, со цветью немою

Нас однех, нас однех и свели

Сукровичною битой каймою.


L


Август цветию чадной манит,

Золоченая – всё полыхает,

Кто и был на миру именит,

О незвездной юдоли вздыхает.


Ко столам, расписанным под мреть,

Феи ада несут угощенья,

Положат ли еще умереть,

Мы явим тусклый цвет золоченья.


И гляни, как сильфиды легки,

Как всечадную цветь не внимают,

Где угольных садов бредники

К небам черный букетник взнимают.

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


I


Ирод ждет нас в своех пировых,

Что и звездным гостям пожалеют,

Мы одни меж увечно живых,

Наши вретища барвою тлеют.


Вишни, вишни, куда и бежать

От сукровицы темной и вишен,

Бледным дивам персты не разжать

С ядом, пир их и будет возвышен.


А начнут фарисеи вести

По начинью цикуты ночные,

Мы на раменах в червной желти

Диаменты явим ледяные.


II


Из Парфянского царства теней

Убежим, восклицая аурность,

Где альтанки – юдоли темней,

Где пиров золотая бравурность.


Туне ль ждали нас ангелы тьмы

Ко столам и еминам тлеенным,

Нощных вретищ в кистях суремы

И владыкам не снесть опоенным.


А явимся еще пировать,

О звездах промелькнем у оконниц,

И юдицы начнут сорывать

Цвет диаментный с мертвых колонниц.


III


Белым розам и как отемнеть,

А иные пурпурно-лиловы,

Феям ночи ль во тьме леденеть,

Бутоньерки ловите, шаловы.


Но, гляди, вековые цвета

Затеклись под накатом гуаши,

Наша ветхая кровь солита

Иудицами в битые чаши.


Яко станут мелиться оне,

Юродных завлекать на банкеты,

В ледяном ниспадая огне,

Мы им черные сбросим букеты.


IV


Звезды антики с неба падут,

Станут литии грозно испевны,

И явимся туда, где нас ждут

Одержимые местью царевны.


Азазели в сиреневой тьме

Всеумолчны для парий беспечных,

Се пиры о царице Чуме,

Се пиры о дьяментах присвечных.


Виждь, еще фарисеи белы,

Тусклой чернью еще не превились,

И лиется арма на столы,

Коей присно юдицы дивились.



V


И не виждим тлетворную цветь,

И еще формалином не дышим,

Соведен кто звездами, ответь,

Небовольных сильфид ли услышим.


Сон августа роскошен, кадит

Меж лафитников цветность чадная,

Ах, за нами, за нами следит

Нощно челядь пиров юродная.


А начинет Геката вести

По серебру оцвет для незрящих,

Мы явимся в тлетворной желти

С барвой звезд на раменах горящих.


• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


VI


Апронахи с звездами свое

Отемним воском свеч благовонным,

Се пиры и дворцовий остье

Дышит вретищ подбоем червонным.


Ах, юдольные эти цвета,

Ах, фамильная это призрачность,

Аще ветхая кровь излита,

Нам простят и веселье, и мрачность.


И начнут во пирах вспоминать

Бледных агнцев, украсивших нети,

Это мы, а нельзя нас узнать

В сей горящей жасминовой цвети.


VII


А и поздно благих упасать,

Соклоняясь к свечницам кадящим,

Будем строфы в альбомы писать

Сумасшедшим царевнам неспящим.


Виждь и помни: се наши цвета,

Се лиется от неб червотечность,
Кровь иль мгла во начинье слита,

Паче них лишь вишневая млечность.


Подведут ли невинниц к столам,

Те увидят сквозь морок вишневый,

Как стекает по нашим челам

На букетники мел всечервовый.


VIII


Мы еще пренесемся в Колон

О старизне и посохе зрячем,

И холодную царственность лон,

И высокие небы оплачем.


Что и цвесть, из начиний опять

Яд алкают безумные Иды,

И пенатам каким вопиять,

Лейте нощную мглу, фемериды.


По емине вино сотечет,

Кровью ветхой юдицы упьются,

И заплаканный ангел речет,

Где теней наших ауры вьются.


IX


Вишни, темные вишни горят

В августовском пожаре тлеенном,

Над юдолию сильфы парят,

Сколь чудесно во сне упоенном.


Их неси ко стольницам пустым,

Береника, нам хмель и годится,

Как виньеткам исцвесть золотым,

Где вишневая млечность каждится.


Мы одне круг фарфоров сидим,

Никого, никого не осталось,

И тоскуем, и брашно следим,

Кое с кровью и мглой сочеталось.


X


Бал диаментный, их ли узнать,

Перманентом напудренных ведем,

Суе тени гостей обминать,

Никуда мы теперь не уедем.


Как туманны еще зеркала,

Как еще в них юдицы мелькают,

Аще желть кринолины свела,

Пусть оне во лилеях икают.


Нас любили камены одне,

А равно уберечь и не тщились,

Виждь обводки в мышьячном огне –

Это мы о звездах превлачились.

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


XI


Се, валькирии нощно летят,

Суе нас ангелки и спасали,

Золотые ль плоды восхитят

Барву тьмы, над какой нависали.


Зри, влекут иудейских царей

По лепнине венечий холодных,

Полон сад гончаков и псарей,

Юд кричащих и змей всеколодных.


Во четверг ли, Господе, оне,

Убелясь, на шелках пировают,

И следят нас в томительном сне,

И порфирные вишни срывают.


XII


Извели псалмопевцев святых,

На пасхалах чернятся виньэты,

Меж цветочниц и кущ золотых

Их тлеют и тлеют силуэты.


Хоть налейте успенным вина,

Яств блюстителям хватит ли мела,

Ночь была к фарисеям нежна,

А Вифанию мглою одела.


Мы, Господе, под каморной тьмой

И не помним о ярких цветницах,

И стенаем во цвети немой

И со чермною миррой в зеницах.


XIII


Тлеют опер барочных шелка,

Привкус млечности губы чарует,

Неумолчная столь высока,

Пировает Асия, пирует.


Бальзамины виются, арма

Юных граций преносится в ложи,

Се молчит не Геката ль сама,

С нею мы лишь аурностью схожи.


Ныне ангели тихо рекут

О бессмертии нам, во кармины

Добавляя остуду цикут

И свивая огнем бальзамины.


XIV


Исполать, исполать пировым,

Неге свеч и кримозным цевницам,

Се услада и юнам живым,

И лелеющим тьму чаровницам.


Именинные торты внесем,

Украсят их тлеенные вишни,

Хватит воска и млечности всем,

Премучения наши излишни.


И увидит Господе, как мы

Вознесенны еще и порфирны,

Как сочатся на мареве тьмы

Золотыя виньетки из смирны.


XV


Ангелочки июль препоют,

Битый мрамор падет на обсиды,

И тогда воском нас увиют

И цветами безрукие Иды.


От исчадий сеих убежать

Не могли, кто еще небесплотен,

Соглядит -- нощно ангели жать

Будут цветь всекаморных полотен.


И следи, как юдольно горят

Небодержные сени земные,

Как над садом июльским парят

Вишни в мирре и тьмы ледяные.

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


XVI


Ночь юдоли темней и темней,

Исполать этим хлебам порфирным,

Где и звезды, ваянья теней

Мы следим над фасадом эфирным.


В пировые сие ли войти

Нам позволят еще юродные,

По челам иудицы вести

Станут цветь и каймы ледяные.


Так и будем немолчно стоять,

Юды хлебы нарежут мечами,

И Господе велит нас приять

Ангелкам с ледяными свечами.


XVII


Шелк сугатный оденет столы,

Млечным золотом вспыхнут лепнины,

Се каждение воска и мглы,

Се успенных царевн именины.


Будут ангели плакать по всем

Пировым неботечным фарфорам,

Ночи требник мы тихо внесем,

Станет неба тянущимся к хорам.


И Господе тогда лишь узрит,

Как под миррою мы восстенаем,

Как в истемный ночной лазурит

Бледный шелк и персты окунаем.


XVIII


Млечность выбиет ночь цветников,

Апронахи порфирные снимем,

Для царевен ли воск и альков,

Мы ль иное урочество имем.


Льет Селена огонь золотой,

Пусть еще пирования длятся,

Нет этерии аще святой –

И одесно ж купцы веселятся.


Паче скорби веселие их

И преспелые вишни, и хлебы,

Зри, юдоль, как отроков благих

Не пускают в цветочные небы.


XIX


По лепнине венечной бегут

Молодые подпалые волки,

Небеса ль нас еще берегут,

Мглой чиня роз меловых иголки.


Чермный тюль зеркала увиет,

Ночь нежна к алавастровой чаше,

Мы тогда из цветочных виньет

Соточимся, порфирность лияше.


И начнут фарисеи вести

Ядом ночи канвы на еминах,

Где влекли нас в тлеенной желти –

Отраженных во млечных карминах.


XX


С мышьяком ли эклеры гиад,

Ничего, соведем червотечность

Вишен их и поидем во сад,

Чтоб оплакать холодную млечность.


Будет время еще пировать,

Яко цветью точатся лепнины,

Чад в июле нельзя убивать,

Наши, наши сейчас именины.


Всемолчат феи ночи, шелка

Царств Парфянских круг хлебов свивают,

И сквозь цветь, со лепнин холодка

На чела наши воск изливают.

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


XXI


Окаймят чермным воском цвета,

По каким тосковали менины,

Это райских ли мест красота,

Паче звезд этих сводов лепнины.


И гляни, сколь еще веселы

Феи ночи, угодные пиру,

И румяны оне, и белы,

Всяка дива подобна лепиру.


И камены гостей увлекут

В сады тьмой любоваться зеленой,

И увидят, как нас волокут

Вдоль цветочниц о барве червленой.


XXII


Именинников слави, июль,

Мы пред небами все белоснежны,

Царский выбит ли нощию тюль,

Наши ангели белы и нежны.


И царевны одесно белы,

Вишни ядом чинят меловницы,

Юродные, следи, веселы,

Только плачут нежные цевницы.


Сень чудесна и праздник мелов,

Фарисеи в юдоли пируют,

И чермы с именинных столов

Отравленные халы воруют.


XXIII


Чернью вишен каймы соведут

По юдольной смуге эпитафий,

Меловницы одне и блюдут

Небозвездную млечность парафий.


Темен мрамор фамильных аллей,

Яко литии нощи испевны,

Вновь коварнее всех и белей

Одержимые местью царевны.


Се, Господе, тоскуют оне,

С юродными на паперти вьются,

И чинят хлебы ядом во сне,

И в порфировой цвети биются.


XXIV


Чадной цветенью щедрый август

Хлебы пышные свел и стольницы,

Виждь, точится диамент из уст,

Се, тлеют с нощной мглой багряницы.


О звездах ли, о желти оне,

Пусть кантовки порфирные рдятся,

Мы очнемся в жасминовом сне,

Где пасхалы всенощно кадятся.


Ах, сотлели диаменты, пьют

Вусмерть гости во брани площадной,

И юдицы, икая, виют

Наши рамена цветью исчадной.


XXV


Всё горят и горят васильки,

Сады хмелем июльским овиты,

Кто порфирностью дышит, реки,

Мы с немолчным бессмертием квиты.


Яко вина и кровь истеклись,

Нощность будем и пить, ягомости,

Именами чужими реклись,

Нас ли чествуют званые гости.


Согляни же, Господе, как мы

От подпалых волков по целине

Убегаем в обрамнике тьмы,

Млечный след оставляя на глине.


• Дорогие читатели! Произведения Якова Есепкина изданы в России, США, Канаде, их можно приобрести в Интернете и элитарных книжных магазинах мира. Сейчас к изданию подготовлены книги «Сонник для Корделии», «Ars», «Эфемериды». Знакомьтесь с творчеством культового автора.

• Изданные книги Якова Есепкина: «Lacrimosa», «Космополис архаики» (первая и вторая части), «Порфирность», «Кривичские лотосы», «Траур по Клитемнестре», «Вакханки в серебре», «Хождения и пиры», «На смерть Цины».

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


XXVI


Восстенают о мертвых сады,

Станут чермными цветь и зелени,

Се и нам подали знак беды,

Господь-Богу уткнемся в колени.


Виждь, еще диаменты ярки,

Сени ада чаруются небом,

Кора гасит свое бродники,

Мы одне лишь всежданны Эребом.


Но кадит под алмазностью мгла

И горят соваянья чермные,

И лиются чрез цветь на чела

Наши воски свечниц ледяные.


XXVII


От июльских вишневых тенет

И совитого пурпуром хмеля

Мы пьяны, аще вечность минет,

Встретим Кармен в цветах и Микеля.


Пей, Юдифь, золотое вино,

Рок мелос на фарфоре допишет,

Жизнь иль смерть – аонидам равно,

Всяка негой и здравием пышет.


Но во чаде сангины цветниц

И порфирные сени темнятся,

И о бархатном плаче цевниц

Нам амфоры вифанские снятся.


XXVIII


Носят барву гиады к столам,

Ею чествуют нашу ли тризну,

Воск лиется по бледным челам,

Им и звездную гасят старизну.


Век юдицы любили сурьму,

Навиенную пурпуром нощи,

Бились в цвети, речь это кому,

Убежим хоть под сень Людогощи.


Нас однех, нас однех о цвети

Пречервовой на пире банкетном

И неможно, Господе, спасти,

Зри – мы тонем во смраде букетном.


XXIX


Ночь июльская веет армой,

Тьмою вишен точатся лепнины,

Оведем тюль дворцовый каймой

Всепорфировой, се именины.


И по нам ли еще голосят

Юродные во цвети каморной,

И гиады опять пригласят

Младших братьев ко емине морной.


Будем в кущах садовых стоять,

Будут чествовать нас меловницы,

И тогда мы начнем вопиять,

Мглу со барвой лия на цветницы.


XXX


Пурпур неб расточают столы,

Вновь гудят и гудят фарисеи

О юдольном серебре, белы

Дивы пира, альковницы сеи.


Се бессмертия, чаде, арма,

Не ея ль и кляли громовержцы,

Аще тлеет порфирная тьма,

Пусть боятся ее винодержцы.


Налетят ангелочки сквозь мреть,

Господь-Бог, чтоб всечествовать небы,

И тогда положат умереть

Нам еще, воск лияше на хлебы.

 

Яков Есепкин


Сангины мертвых царевен


XXXI


Именинные торты горят,

Уподобившись воску свечному,

Суе ангели нас и корят,

Не могли мы соцвесть по-иному.


Вишен черных к столам нанесли

Золотыя меловницы сеней,

Яко небеси чад не спасли,

Минем слоту юдольных зеленей.


Хоть виждите сейчас, ангелки,

Как над тортами нощность пылает,

Как лепные камор потолки

Всепорфирный туман застилает.


XXXII


Ночь июльских цветов холодна,

Разливайся, вишневая млечность,

Мы в тенетах юдольного сна

Вдов колодных следим червотечность.


По челам нашим цветь совели,

Ангелков ли встречают гиады,

Меловницы хотя бы нашли –

Тьмой белить ханаанские сады.


Но еще во бесславие сех,

Кто с демонами здесь веселится,

Преалкая, о млечных власех

Наших мирра венечно затлится.


XXXIII


Сукровичные вишни столы

Всеиюльские днесь украшают,

Иудицы еще веселы,

Променады еще совершают.


Ах, знаком аонидам сей вкус,

Мы у Ирода их ли вкушали,

Ах, корицы иль терпкий мускус

Нам бессмертия грезы внушали.


Где и вишен кровавая цветь,

Где июля тенета златые,

Виждь – одне и остались тлееть

Апронахи, звездами свитые.


XXXIV


И восплачут музыки, теней

Соваянья и вершники ада

Будут нощи вифанской темней,

Станут млечными призраки сада.


Не ждали нас обручницы тьмы,

Не искали матруны честные,

Это мы, это, Господе, мы

Барву льем в рамена ледяные.


И еще под кимвал и цевниц

Скорбный плач расточится зефирность,

И сквозь мертвую роскошь цветниц,

Сквозь остье мы соявим порфирность.


XXXV


Нас рифмовницы вечности чтят,

В хоры звезд и альбомы смотрятся,

Где томительно мимо летят

Ангелки и о сенях корятся.


Вновь смертливые осы быстры,

Феи ада нещаднее Парок,

Мы вседержные эти миры

Обогнем, восточаясь меж арок.


Но крушницею битых скульптур

Полн тезаурус – мертвый рифмовник,

И лишь чтицы с пустых верхотур

Нам собросят увядший терновник.