Жуля, или Поединок рассказ

ПОЕДИНОК

Саша

Александр Андреевич не любил людей. Это качество он унаследовал от своей матери, которая, разведясь с отцом маленького Саши, вышла замуж за своего начальника. Упрочив, таким образом, свое положение и обеспечив себе самой карьеру.

Отчим мальчика тоже не мыслил своей жизни без высокого руководящего поста. И семилетний Саша стал лишним в союзе двух взрослых людей, который нельзя было бы назвать семьей, не вложив в это понятие изрядной доли сарказма.

Будучи людьми государственными, родители Саши, следуя все той же житейской логике, поручили заботу о своем мальчике государству. Отдавая сына в морское училище, его мать учла также и тот факт, что впредь ей не придется тратить деньги на его пропитание, одежду и занятия в различных кружках и студиях. Да и потом профессия военного моряка была в их семье на-следственной. Правда, долгие годы мать Саши предпочитала об этом не вспоминать, Ведь ее прадед, служивший вице-адмиралом в императорском военном флоте, был репрессирован большевиками. Теперь же трагическая судьба прадеда пришлась правнучке очень даже ко двору.

К моменту окончания среднего морского училища в личном деле Саши имелась запись, из которой следовало, что из него вполне может получиться хороший морской офицер. Хоть и сердцем мальчик был весьма невнятен. Но на флоте ценят тех офицеров, которые свято верят в то, что все гуманитарные изыски штатской братии вполне может заменить обыкновенный Морской устав.

Когда Саша заканчивал высшую мореходку, его мать подыскала ему жену. Избранницей будущей свекрови стала девушка-врач. Свой домашний доктор – всегда большое приобретение. Как в финансовом, так и в клиническом аспекте. Но об этом своем резоне Сашина мать, конечно же, умолчала, заявив сыну, что морского офицера обязательно должен кто-то ждать на берегу. Себя, исходя из этой фразы, он, по-видимому, в расчет не брала.

С первой женой Саша прожил три года. На четвертый год, приняв твердое решение выйти, наконец, из-под материнского гнета, он развелся с девушкой-врачом, как бы отвергая тем самым материнский выбор. Не подумав о том, что его бывшая жена стала разменной монетой в его борьбе против материнского диктата. Дата развода с женой совпала с датой присвоения Саше, ой, простите! Александру Андреевичу, звания капитан-лейтенанта.

Свою вторую жену Александр Андреевич выбирал себе сам. И, конечно же, ошибся. С первого дня в его новой семье начались непрерывные разлады и размолвки. И ничего удивительно-го в этом не было. Характер второй супруги нашего героя был точным слепком с характера его матери. Свекровь и невестка невзлюбили друг друга настолько, что появление одной вызывало у другой сильнейший приступ неконтролируемой агрессии. Дабы избежать худшего, свекровь и невестка, не сговариваясь, приняли решение не встречаться вплоть до дня похорон одной из них.

В перерывах между ссорами, которые сами по себе служили неплохим сексуальным сигналом, вторая жена Александра Андреевича родила сына. Сразу после рождения наследника его отец, никогда не любивший и всегда боявшийся моря, стал сам напрашиваться в дальние морские походы.

Не вдаваясь в мотивы подобного служения флоту, морское начальство по достоинству оценило рвение молодого офицера. К своим тридцати семи годам Александр Андреевич уже носил на погонах три большие звезды капитана первого ранга. А почему бы и нет? Ведь он был вежлив с начальством, дисциплинирован, и отличался тем, что, не переспрашивая и не споря, стремился в кратчайшие сроки выполнить полученный приказ. Но матросам жилось с таким командиром не сладко. Ведь это ценой их пота, а иногда и крови, все, полученные приказы выполнялись точно и в срок. Офицеры, - поговаривали матросы, - они все такие. Ведь главный объект насилия на войне - это живая сила противника. А пока противника нет, командиры тренируются на своих.

Страх перед океаном и трепет перед начальством лучше всякого ветра иссушили душу Александра Андреевича. Свою роль в этом сыграло и то, что государство в одночасье пересмотрело свое отношение к армии и флоту. Денежное довольствие не выплачивалось месяцами. Одни сокращения следовали за другими. Некогда престижное звание морского офицера обесценилось. Ну, как тут было не попытаться хоть сколько-нибудь утешить себя вином. Хмелея, наш герой пытался доказывать политикам, что флот не в силах сам себя прокормить. Разве что взять и прицепить к военным кораблям рыболовные тралы, чтобы попутно выуживать из морских глубин камбалу и треску. Но подобные возражения Александр Андреевич вслух никогда не произносил. Он спорил с реформаторами про себя. Иногда ему казалось, что его оппоненты, трактующие основы новой военной доктрины, говорят голосом его матери. Против этого Александр Андреевич мог противопоставить только злость. И он злился. Порой его злость переходила в ярость. И тогда в его семье вспыхивал очередной скандал. Благо его вторая жена, как хорошая подводная лодка ежесекундно была готова к ответной торпедной атаке. При этом ей для успешного ведения войны вовсе не требовались деньги. Как раз наоборот. Чем меньше денег приносил домой муж, тем яростнее становились ее нападки. В подобной атмосфере прошли последние годы службы Александра Андреевича. Наконец, он вышел на пенсию. Денег стало вовсе не хватать.

Случайно встретив своего школьного друга, Александр Андреевич пожаловался тому на свою жизнь. В вопросах откровенности он был новичком, и поэтому ему повезло. Школьный друг пообещал Александру Андреевичу высокооплачиваемую работу. И сдержал слово. Оформив необходимые документы, Александр Андреевич вступил в должность директора небольшой промышленной структуры все еще именовавшейся заводом.

Жуля

Жуля была дворовой собакой. Стать домашней ей помешало то, что в ее роду не было собачьих князей. Когда ее холопская сущность стала очевидной, ее бывший хозяин просто выбросил бедную дворняжку на улицу. Беспомощного щенка подобрал водитель грузовика и привез на завод, где трудился.

Собравшись вместе после рабочего дня, водители решили приютить несчастное животное. Тогда же щенку было присвоено новое имя. По замыслу новых хозяев собака Жуля должна была охранять бытовку, в которой стоял телевизор, купленный шоферами в складчину.

В бытовке Жуля прожила недолго. Запах, который она издавала, нравился не всем. Но соорудить для Жули обычную будку шофера не решались. Боясь того, что заводское начальство во главе с уже известным нам Александром Андреевичем, расценит их поступок как самоуправство.

Местом жительства Жули стало пространство под бытовкой. Зимой шофера пускали Жулю погреться. И тогда она, растянувшись на полу, млела от удовольствия подле горячей печки.

Кормилась Жуля скудно, так как шофера забыли те времена, когда они брали на обед целую курицу или полкило ветчинной колбасы. Все разговоры водителей сводились к вопросу об их низкой зарплате.

Случалось, что шофера приносили в бытовку стеклянные бутылки с прозрачной жидкостью. Выпив, они становились шумными. Случались между ними и ссоры. Но собака не осуждала людей. Они были для нее чем-то вроде ангелов, которых нельзя судить, потому что нельзя понять

Раз в полгода Жуле хотелось любви. В такие дни к ней прибегал черный хромой кобель с соседнего завода по кличке Цыган. После его визитов у Жули появлялись щенки, которых шофера тут же забирали. Жуля, как всякая хорошая мать, ничуть не сомневалась в особых достоинствах своих детей и верила в то, что судьбы ее щенков сложатся удачно. Легкая досада овладевала ей только по поводу того, что, как ей казалось, она и сама смогла бы вырастить и воспитать своих детей. На помощь отца щенков она при этом не рассчитывала. Ведь у животных не может быть семьи в том смысле, в каком люди привыкли это понимать. Рано или поздно Жуля прогнала бы Цыгана прочь. Поэтому Цыган и не набивался ей в помощники. С него достаточно было и того, что он делал.

Директор завода представлялся Жуле отцом ангелов. Для нее он был богом. Если он и кричал на своих рабочих, то потому только, что от всего сердца, как казалось Жуле, желал им добра. Ведь отец не может желать зла своим детям. Но сам Александр Андреевич думал иначе. Любое доброе, или даже терпимое отношение к рабочим, думал он, является большевизмом. А большевизм – это вселенское зло. Большевики расстреляли его прадеда. И вот теперь судьба предоставила ему право и возможность сквитаться с их потомками. Поэтому, нагружая своих подчиненных работой, он платил им все меньше и меньше. Лишние деньги, - думал он, - рабочие все равно пропьют. Либо накупят себе дорогих вещей, в которых будут выглядеть попугаями. И на работу станут ходить с неохотой, потому что страх перед голодной смертью будет у них не так силен. И все это закончится тем, что рабочим захочется звезд с небес.

В своем понимании ситуации Александр Андреевич недалеко ушел от глупой собаки. Он не мог понять того, что самым главным большевиком на заводе был именно он. Если, конечно, допустить, что большевизм сродни бесчеловечности.

Штрафуя рабочих по любым даже самым малозначительным поводам, Александр Андреевич учредил ежедневные ночные проверки. На первых порах он поручил это дело своим заместителям. Но ему казалось, что его заместители относятся к своим обязанностям спустя рукава. Да и то сказать, за целый месяц ночных проверок было уволено всего-навсего двое рабочих. Одного рабочего застигли спящим, а второй какое-то время отсутствовал на своем рабочем месте.

Берясь за дело сам, Александр Андреевич надеялся существенно повысить процент наказан-ных и уволенных рабочих. Дабы те, кто останется, дрожали за свои рабочие места. И, кроме своей работы, выполняли бы работу тех, кто был уволен. Итогом всего должна была стать существенная экономия финансовых средств. Разумеется, какую-то часть сэкономленных средств Александр Андреевич надеялся присвоить.

Не бог

Моросящий дождь не напугал Александра Андреевича. К воде за свою жизнь он привык. Главное, что сентябрьская ночь выдалась очень темной. Полная луна была скрыта нескончаемой чередой черных туч.

Жуле в ту ночь тоже не спалось. К холодам и темноте она давно привыкла. Но что недоброе приносил с собой на завод холодный осенний ветер. И она никак не могла уснуть, то, почесывая задней лапой свой правый бок, то, сворачиваясь в большой калач, то напротив распластывалась, приникая брюхом к холодному мокрому асфальту.

Если говорить о Жулином кругозоре, то он был скуден и ограничивался высокими стенами заводского забора, за которыми росли деревья. Счет прошедшим годам Жуля не вела. Но она замечала, что когда наступали холода, деревья за забором становились белыми. А теплые дни одевали деревья пышной листвой.

Только однажды, зная пролом в заборе, Жуля покинула завод. Но земля за забором ничем не отличалась от ее родной заводской земли. Разве что чуть меньше пахла бензином. Но этот был сущий пустяк. Тем же путем, что ушла, Жуля вернулась на завод и больше никогда не покидала его пределов. Строго следя за тем, чтобы кобели – эти любители шляться где попало - не лазили в пролом. И только для одного Цыгана Жуля делала исключение.

Когда до проходной завода оставалось уже метров двести, Александр Андреевич приказал своему шоферу остановить машину. Намереваясь проделать остаток пути пешком, он надеялся застать охранников завода спящими. Нет, он не мог их уволить, так как у охранников был свой начальник, но зато, когда в следующий раз руководство охранной структуры станет требовать денег, Александр Андреевич ответит им, что за сон на работе он никому платить не намерен.

Жуля вскинула голову. Кто-то, минуя лужи, приближался к пролому в заборе. Но это был не Цыган. Ветер доносил до Жули не его запах. Тот, кто сейчас крался в ночи, имел иной запах. Так обычно пахнут люди, которые боятся, но все же продолжают делать что-то мерзкое.

Собака бесшумно вылезла из-под вагона-бытовки и, припадая к земле своим отвисшим от частых родов брюхом, приблизилась к пролому. Она не спешила. Пусть злоумышленник сперва минует пролом.

Для того, чтобы увидеть все, что происходит вокруг, собаке не обязательно поворачивать го-лову.

Осторожно высунув свою перепачканную морду в пролом, Жуля увидела директора. Александр Андреевич, чуть касаясь рукой бетонной стены забора, медленно шел по направлению к проходной. Наклон головы и чуть согнутая спина придавали его фигуре какой-то волчий вид.

- Если он шел, чтобы наказать своих детей, то почему он решил сделать это ночью? - подумала Жуля. - Ночь предназначена для убийств, а не для наказаний. Но тогда получалось, что директор никакой не бог, раз он готов ночью убивать своих детей-ангелов.

Решение в голове собаки созрело мгновенно. Подобно черной молнии метнулась она в том же направлении, в каком двигался развенчанный ею бог. Затем последовал отчаянный прыжок, и ее беспородные зубы впились в холеный директорский зад. В следующую секунду вся охрана завода проснулась от воистину диких воплей, издаваемых человеком.

Феликс ПОЛЬСКИЙ

.

 

Оооочень скучно, ни одного живого слова, ни одного разговора, диалога. Первая часть похожа на "краткое содержание предыдущих серий". И кстати - что нового вы хотели сказать читателю?